Вариант `Бис` - Сергей Анисимов

– Никола, к штабу зовут.

Задремавшего уже капитана подергал за рукав старлей из его эскадрильи. На ходу протирая глаза и удивляясь, как он мог уснуть в такую холодину под открытым небом, он пошел в ту же сторону, куда тянулись, вяло обмениваясь взмахами рук, остальные. Полк потерял шесть человек и десять самолетов, на его счет были записаны один достоверно сбитый В-17 и семь «мустангов». Фактически баш на баш.

– С почином всех…

У командира, не участвовавшего в вылете, был такой же усталый вид, как и у всех остальных.

– Мерси, – вяло отозвался один из летчиков. Остальные даже не нашли в себе сил засмеяться.

– Звонили с корпуса, Литок со сломанной ногой лежит у них… Сима имеет пулю в бедре и тоже, таким образом, из дела выходит. Значит, завтра пойдут трое стажеров и я. Технику из корпуса перегонят…

– Как остальные? – поинтересовались негромко.

– По-разному… Парашюты по всему небу висели. Поляки двоих американцев дубьем забили.

– Обалдели совсем.

– Да нет, сами подумайте – они немцев за пятки кусали до крови столько лет, а тут только вроде скинули с себя, так их снова бомбить начинают. «Освободители». Ясно, звереет народ. Странно, что в ПВО польских частей нет…

– Правильно, что нет. Кто знает, чего от них ожидать!

– Брось, поляки не первый месяц уже летают.

– Вот и пусть летают. Только от нас подальше.

– В 907-м ИАПе лейтенант «крепость» с концами таранил.

Командиру полка не понравилось направление, которое принял разговор, и он поспешил сменить тему.

– Жив?

– Нет, насмерть. Осипенко обещал к Герою представить посмертно.

– Зря он…

– Кто знает… Может, ранен был или с управлением не справился. Сейчас не сорок второй.

– Все равно зря. Бывает, когда действительно надо, как Талалихин, но тут, наверное, не тот случай…

С этим можно было поспорить. Отвыкшие от значительных воздушных боев американцы были весьма впечатлены действиями советской авиации, особенно ее настойчивостью. Система ротаций, призванная держать перед носами американских экипажей сладкую морковку возвращения домой, привела к тому, что сокрушившие Люфтваффе истребительные асы или разъезжали по стране с кампаниями по продаже бумаг военных займов, или служили инструкторами в учебных полках. Некоторое количество пилотов со значительным опытом воздушных боев находились на инспекторских или штабных должностях в действующей армии, и лишь очень немногие – в должностях командиров эскадрилий, непосредственно связанных с боевой деятельностью. Тем не менее летчики американских истребительных частей искренне считали себя лучшими в мире. Несколько совершенных за день таранов потрясли их не меньше, чем сам факт того, что советские ВВС способны драться с ними на равных. Бомбардировочные эскадрильи нередко несли тяжелые потери, но в последние месяцы – почти исключительно от зениток. Как стало ясно из отчетов, представленных командованием Люфтваффе после «сепаратной капитуляции» (термина, позволяющего законникам говорить о соблюдении Касабланкских принципов[98]), немцы накапливали силы для «Grosse Schlag», удара по бомбардировщикам двумя тысячами истребителей, которые должны были нанести 8-й воздушной армии высокие одномоментные потери, заставившие бы ее прекратить операции на длительное время. Считалось, что к такому может привести потеря пяти тысяч членов экипажей за один вылет. Примерно то же самое совершили вместо немцев русские, подняв в воздух свыше двух тысяч истребителей. По ценам конца сорок четвертого года, один В-17 стоил около 240 тысяч долларов, В-24 – почти 370 тысяч. Русские цены в рублях сравнивать с долларами было сложно, но две-три сотни сбитых 13 ноября ЯКов и «Лавочкиных» были в целом адекватны «мустангам», стоившим пятьдесят одну тысячу, и «кингкобрам», стоившим сорок шесть. Не нужно было иметь бухгалтерское образование, чтобы сосчитать, что прежняя тактика войны в воздухе чисто с финансовой точки зрения против русских делалась невыгодной. Следовало придумать что-то иное.

Свои пять копеек в виде трети миллиона долларов Объединенному командованию сэкономил пилот шестой эскадрильи «Чапаева», встретивший на пятьдесят шестой параллели патрульный противолодочный «либерейтор», взлетевший с ирландского побережья. Официально Германия, конечно, капитулировала, но командиры субмарин были хозяевами своей судьбы, и несколько из них по согласию с командами решили прорываться в Южную Америку – вместо того чтобы добровольно отправляться в концлагеря под надзор британцев. Выходом было бы затопить лодки у родных берегов, как капитулировавший Флот Открытого моря в Скапа-Флоу после поражения в Первой мировой, но новые хозяева объявили, что попытка уничтожить собственные корабли будет караться как военное преступление, и потрудились довести эту информацию до всех лодок в море, зашифровав донесение положенным по времени кодом. Когда шифровальные машинки выдали в центральных постах подводных лодок это сообщение, подписанное адмиралом Муром, многие командиры осознали, что в Норвегии им делать нечего.

Патрульные самолеты имели инструкции топить лодки, направляющиеся на юг, и пропускать, облетев, те из них, кто, подчиняясь приказу, двигались на север и запад. Они были вооружены и тщательно обшаривали океанскую поверхность радарами и биноклями, разыскивая последних отчаянных «мальчиков Деница». К чему они не были готовы, так это встретить посередине Атлантического океана истребитель с мотором водяного охлаждения. К счастью для советской эскадры, оказавшейся далеко в стороне от маршрута В-24, старший лейтенант Кутахов, выполняя свой первый в походе разведывательный полет в поисках чего-нибудь полезного, заметил англичан первым.

Воздушная война над морем имела свои особенности. Заметить идущий над водной поверхность самолет, находясь выше его, было чрезвычайно сложно. Другое дело, если его силуэт проецировался на фоне неба. «Либерейтор» был, однако, крупной машиной, да и сам капитан имел задачу поиска надводных целей – поэтому за всем, что находилось ниже его, он наблюдал особо пристально. Англичанин делал, видимо, то же самое, не ожидая опасности сверху. Теоретически к нему можно было попытаться подобраться поближе, рискуя нарваться на прицельную очередь в упор, когда стрелки наконец заметят противника. Но связываться в одиночку с хорошо защищенной машиной, вполне способной за себя постоять, старшему лейтенанту очень не хотелось. Полет над океаном на колесной машине был опасен сам по себе, а тесный контакт с крупнокалиберными пулеметами бомбардировщика в двухстах милях от родной взлетной палубы имел знак равенства с графой «пропал без вести». Никто и не узнает, что с ним случилось, потому что нарушить радиомолчание он имел право только в случае обнаружения целей, которые не будут ждать его возвращения на «Чапаев».

Уйти и не рассказывать никому? Атаковать и положиться на везение? Мучаясь и раздумывая, старший лейтенант все же ушел в сторону, подальше от взгляда не вовремя поднявшего глаза вверх стрелка. Через два с половиной часа его ЯК-9ДД с крупной белой тройкой на фюзеляже сел на палубу авианосца. Проделав все положенные послепосадочные процедуры, старлей выскочил из кабины на крыло, спрыгнул вниз и, не дожидаясь помощи механиков, сбросил парашют, трусцой подбежав навстречу подходящему комэску-шесть.